В Белорусский документационный центр продолжает поступать информация от недавно освободившихся из мест лишения свободы и их родственников об условиях содержания и нарушениях прав осужденных. В настоящее время в интернете идет активный сбор подписей под петицией «Передать полномочия департамента исполнения наказания МВД Республики Беларусь Министерству юстиции Республики Беларусь». Инициатором создания Петиции стала супруга осужденного Петра Кучуры Людмила Кучура, в которую вошли и некоторые данные из нашей почты (по ИК-13 г.Глубокое, ИК-15 г, Могилева).

Как нам стало известно, сегодня по данным и другим фактам нарушений прав осужденных в колонии №15 Социально-информационное учреждение «ТаймАкт» направило обращение в Генеральную прокуратуру Республики Беларусь.

Мы публикуем еще один рассказ бывшего осужденного о нравах и порядках в исправительной колонии №15.

Сергей П. (имя изменено из соображений его личной безопасности и тех, о ком он рассказывает) освободился два месяца назад из исправительной колонии №15 в Могилеве. Молодой человек встретился с правозащитниками, чтобы рассказать о том, в каких условиях ему приходилось отбывать наказание (1,5 года). Он посчитал своим долгом поделиться своими наблюдениями и воспоминаниями еще и потому, что его просили об этом сами осужденные, многие из которых в таких условиях проводят по доброй половине своей жизни. Права человека, свобода высказываний… Это не про зону.

Белорусский документационный центр публикует стенограмму разговора с бывшим осужденным.

Медицина. Смерти и суициды

В июле 2017 года на КДС (комната длительного свидания) умерла женщина, которая приехала к мужу на свидание. Медицинской помощи ей никто не оказал, несмотря на то, что муж очень просил, требовал, умолял.

В марте 2017 г. поздно вечером, примерно в 23-24.00 часов в туалете у осужденного Михаила Телевяко случился инфаркт. При падении он ударился головой. Его вынесли из туалета и положили на пол в коридоре. Там он пролежал до 6.00 часов утра. Медицинскую помощь ему так никто не оказал. Завхоз бегал в санчасть за медработником, но там никого не было. В 6.00 часов утра он умер.

Вечером Михаил разговаривал со мной и жаловался на боль в сердце. Я говорю: «Иди к врачу за лекарствами». А он отвечает, что был на приеме у врача, но ему отказали в приеме назначенных лекарств под предлогом, что в колонии их нет. «Или будете пользоваться тем, что мы даем, или ничего не получите. Сказали, что есть, тем и будешь лечиться, с воли ничего не разрешаем». Утром узнаю, что Михаил умер.

Также произошло в апреле и с Рустамом Адинаевым. Умер он от инфаркта. Медпомощь ему не была оказана.

Да и суицидов много. В феврале 2017 года повесился Павел Семенчик. В июле осужденный из 6-го отряда Александр Мартыненко повесился на промке. Почти через месяц за ним другой осужденный вскрыл себе вены, шею, пробил селезенку. Его спасли.

Я там потерял все зубы. До этого у меня все зубы были. Мне врач говорит: «С таким сроком можешь не приходить». Я полтора года отсидел, у меня зуб заболел. Врач на пальце размешал белого порошка и замазал дырку в зубе. «С..бал отсюда!».

Полечить зубы через зеков можно. Врач подписывает рецепт на бандероль. Ты пишешь домой и тебе присылают порошок и лекарства в бандероли. Приходишь к нему, отдаешь 2 пачки винстона за пломбу. Нет винстона – нет пломбы.

Пришел я первый раз проконсультироваться по поводу зубов. Утром в 6.30 побрился. Я пришел к нему в два часа дня. Представьте, как за такое время можно обрасти? Он провел мне по щеке рукой. «Небритый! «С..бал отсюда!».

Я хочу ему что-то сказать, объяснить. Он: «С..бал отсюда!»

Однажды я заболел, 38,9 температур была. Не пошел обедать, мне уже плохо было. За это меня поставили на генеральную уборку, в холодной воде полоскался еще час… После этого меня дневальный отвел в санчасть. Мне дали таблетку аспирина и таблетку анальгина. Это все, что я получил за 7 дней лечения в санчасти.

А сколько людей еще таких было! У нас в отряде человек с температурой обратился. «Все нормально. Идите. Утром придете». На утро он умер. Легкие сгорели…

Там никто тебя лечить не будет. Лечиться будете на воле.

Инсулинщики

Недавно в 11 отряде умер инсулинщик. Кличка «Прапорщик». Пошел он в больницу. На режимной части его не пропускают. «Мне положено, если я не уколюсь, мне станет плохо. Инсулин нужно колоть». Не пустили. Наутро я вижу, его выносят. Вот так с коленом согнутым как спал, так и умер.

Еще один инсулинщик. «Бобер» кличка. 14 лет сидит уже. Он «козел», отряднику чайник носит, моет ему кабинет. Не успел ты что-то уронить, отрядник уже знает об этом. Его на режимку всегда пропускают. Вот такие люди живут. Его на режимку всегда пропускают.

Он мзду берет. Я вышел по ошибке немного дальше положенного места курить, он заметил. «Если ты не отдаешь мне во вторник, субботу яйца, не будешь платить, я тебя сдам». Мы отдаем их Бобру, чтобы он не сдавал нас отряднику, что я где-то не там покурил или забыл тетрадку на кровати, это уже нарушение. А отрядники бывают разные.

Примерно летом в шестой отряд пришел новый начальник, в отряде начались суициды. За месяц два человека покончили с собой. Один повесился, один вскрылся, но его спасли.

Когда этот начальник был ответственный по зоне, пришел в карантин, вывел людей в маечках на холод с сумками, в которых были вещи. Начал вещи выбрасывать на землю. Прекрасно понимая, что если вещи зек поднимет, то он поедет в «гарем». Зек остается уже без вещей. Он понимает, что если так страдать постоянно, то лучше уже повеситься или вскрыться. Болотов – это ад. Они сами поддталкивают к самоубийству. Любому зеку скажи – я тебя переведу в шестой отряд, он скажет – я хоть раком стану, только не веди меня туда. Очень боятся. Он просто зверь.

Или вот начальник карантина придумывает разные «процедуры». В любое время, особенно, любит делать это зимой, когда народ идет распаренный с бани, не запускает в здание, заставляет ходить «гусиным шагом» или на улице читает лекции. Один осужденный не выдержал этих издевательств, примерно в июле 2017 г. перерезал себе вены и умер. Такие же методы воспитания у начальника 17 отряда.

Работа – рабство

— Расскажите про Вашу работу.

— Я работал на КСП – контрольно – следовая полоса. Такая бригада не числится. Это должны делать военные. Мне показывают волю, выводят с зоны на волю, это явная провокация на побег. Я отсидел полгода и такие мысли у меня уже были. А если бы я лет пять отсидел?

Сидел такой Д., он с нами выходил на эту работу. У него 24 года тюрьмы и его выводят на запретку. Ему пять минут и ты на воле. Я считаю, что это провокация. Он отсидевши-отстрадавши, может не выдержать, чтобы не убежать оттуда. Он отсидел 10 или 11 лет. Бригада КСП находится в 18-м отряде. Под режимным отделом ходит.

Работало нас 10-11 человек. С утра и до вечера кусок полосы нужно вскопать на штык лопаты. А это глина, лопату не воткнуть. Потом это забороновываем граблями. И тягаем борону как с комбайна, сегменты приваренные. Тяжелая работа. Пять метров проходишь, у тебя ноги отказывают. Не потянешь – ты знаешь, что если ты не потянешь, то тебя сейчас потянут. Зеки – это рабсила.

— О зарплате за такую работу…

— Зарплату платили – «мутка» чая и 9-11 сигарет – это зарплата. На счет денег не дают. Я ни разу не видел ни одного перечисления. Только от родственников. У меня родители бедные, они не могли мне что-то присылать. Вот брат поросенка держит, так и живем.

Сигареты, чай – основная валюта на зоне.

Мы говорим режимному отделу: «Дайте зарплату». Они говорят: «Еще наш уголовный банк пустой, еще у зеков не наотбирали ни чая, ни сигарет».

Сигареты они берут у зеков. У смотрящих. Смотрящий забирает сигареты у зеков, которые получили посылку или передачу, и передает режимному отделу. Если зек отказывает: «У меня у самого чая не хватит на неделю», тот говорит: «Может тебя отвести и объяснить, куда это сдается…»

Ты обязан отдать хоть последнее. Если они тебе сделали синюю морду, к ментам лучше не обращаться. Они ее еще синее сделают.

Приводят вечером после отбоя на режимку, когда никого нет. Я сам видел, как это было. И бьют так, что брызги на столбу на высоте двух метров. Отбивают почки.

— Кто бьет?

— Режимники, контролеры, сотрудники.

— А тебя били когда-нибудь?

— Меня слабенько. Ну так, леща когда получишь… Блатные били. А милиционеры под ж…пу дадут. Сам начальник режима бил. Что хотят, то они зекам и сделают. Вплоть до интимных отношений…

Подходит режимник, давай быстрее работай, делай то и то. Ему говоришь – у меня спина надорвана, я не могу это делать. 300 кг плита, ее перенести нужно. Я не могу…

«Я сейчас обосцу тебе ногу – поедешь в гарем». А это реально. Поедешь в гарем и ничего ты им не докажешь. Гарем – это жизнь в туалете, как живут «петухи».

Использование труда заключенных в личных целях, поборы

— За счет чего живет руководство колонии? Где идет это «обналичивание»?

— Это очень сложно сказать. Из разных источников.

Мебель делают. Шикарную мебель – спальни, шкафы. Потом машина подошла, загрузили и спокойно она выезжает.

Заготовка меди – тоже большая тема. Зеки на работе обжигают провода, медь извлекают. Зеки ходят черные, как трубочисты. Проволоку чистят. 2 кг в день должен каждый сделать. А медь – хорошая цена.

Поборы все через смотрящих. Когда у зэка «свиньи заходят» (пришла передача или посылка), они через смотрящих забирали все и носили в режимный отдел. Бывало, у них нам все ломилось от сигарет и чая… Этим и платится зарплата на промке — сигаретами и чаем.

Был у нас такой Валера. Занимался поделками-вырезками по дереву – шахматы вырезал, нарды. Шахматные фигуры в разном виде: зек – пешка, офицер – ладья. Статуэтки из дерева. До такой степени красиво у него все – доска красивая, лаком покрыта…Чем он это делал? Инструмент у него — заточки, ножи… Нельзя это, конечно. Но ему все разрешали и прикрывали его. Ключ ему дали от комнаты и его никто не трогал. Он делал это для них. Но у нас в зоне я не видел ни одной статуэтки. Только видел пару нард, и то у особо «одаренных», у смотрящих.

Куда эти поделки деваются? Он каждую неделю делал то нарды, то шахматную доску. Над шахматами месяц трудится – ручная работа. До такой степени красиво! И все куда-то уходит… Он был у них под крылом.

Но однажды ему нужны были сигареты, и он одному зеку сделал простенькие нарды средней паршивости. И все… «Почему ты кому-то делаешь без нашего разрешения. Вот мне еще не доделал», — заместитель начальника колонии ему говорит. И его быстренько переводят на другой отряд. Но «козлом» как был, так и остался. Остался дневальным там. А вообще от зека избавиться очень легко. Если бы еще он что-то сказал, то я уверен, что до конца срока я его бы не увидел.

Питание

В ИК-15 оно не ресторанное. Сложилось впечатление, что продукты, которые поставляют для осужденных, брали на свинофермах. Например, жаренную рыбу видели несколько раз, а так в основном ее варят, а то, что из этого получается, есть невозможно. Что это за рыба – непонятно. Ее вид и запах, говорят о том, что она размораживалась и замораживалась энное количество раз. Мы прозвали это блюдо «братская могила». И когда оно бывает в меню, то эту рыбу никто не ест.

Проверки

Если в колонию едет какая-нибудь проверка, то о ней знают уже за две недели. Как-то в конце октября 2016 г. приехал начальник ДИН Дорошко. В этот день включили батареи, а когда он уехал их сразу отключили. Или перед приездом проверки напечатают объявления и раздают по отрядам, что можно обратиться на горячую линию в Генпрокуратуру с жалобой по такому-то телефону (328-55-38). Проверяющий уехал – объявления спрятали. Да и обратиться с жалобой куда-либо, только сделаешь хуже себе. Ответ отовсюду получишь один и тот же: «Нарушений законодательства не установлено». Но на этого осужденного сразу же будет составлен рапорт и не один, а взыскания посыплются, как снег на голову. Потом отправят в ШИЗО, затем ПКТ или вывозят в другую зону, а могут в тюрьму. Так было с осужденным Цибинским. Он вначале обратился к правозащитнице Красовской с жалобой. Что было в той жалобе не знаю, но у нас в колонии говорили, что она его через интернет облила грязью. Но затем он масло в огонь подлил, когда приехал Дорошко. На промзоне Дорошко спросил у зеков: «У кого есть какие-нибудь вопросы?» Цибинский задал вопрос, после этого мы его уже не видели. Когда я освобождался, его еще не было в отряде.

Самое дикое, что поразило

Они сами опускают зеков. Они делают их «козлами», а потом их выбрасывают в жилую зону, в блаткомитеты (те, кто смотрят за тюрьмой, отрядом, за общим), а там не церемонятся. Блаткомитет связан с режимным отделом. Постоянно они сидят там и решают дела.

«Козел» – дневальный отряда, завхоз, кешарщик (заведует комнатой, где хранятся сумки с вещами и продуктами осужденных), любой активист – он не человек в воровском мире. Руководство гарантирует ему полную неприкосновенность до конца срока. Ты должен докладывать все, что происходит и другие функции. А потом, когда он чем-то им становится не нужным, не удобным, его выбрасывают к блатным, а те уже с ним что хотят, то и делают. Тебе могут наложить макияж и поселить рядом на нарах с «петухами». Вот это я считаю самое жестокое, что там было. Страшно в наших тюрьмах. Что-то надо делать…